«Лазе́йка, лазе́йка, она́ кру́глая, а тут дверь…»

Лазе́йка, лазе́йка, она́ кру́глая, а тут дверь, дак ника́к уж не зале́зешь, а она́ и отту́ды кры́ша, и тут всё до́ски. Па́рами, говорю́, сиде́ли, и мы на лазе́йки посиде́ли. Ма́мина сестра́ у нас жила́, ба́бушка-то ра́но умерла́, а, э́тот, те́тю Шу́ру-то взя́ли к нам. Она́ пока́ была́ ня́нькой, а пото́м от нас и за́муж ушла́.

Мы на э́том крыльце́ сиде́ли, крыльцо́ бы́ло но́вое-дурно́вое, и а ить я всё вре́мя трясула <удар.?>, а тут се́ли на э́то крыльцо́, а пока́ стоя́ли и разгова́ривалось-то, что за́муж дава́й вро́де, сижу́-сижу́, у меня́ и так язы́к отня́лся. Он говори́т: «И ты чё молчи́шь?» Я говорю́: «У меня́ язы́к не говори́т». Он, э́това, прие́хал-то с Ленингра́да, ить с войны́, он до войны́ в Ленингра́де рабо́тал после́днее вре́мя и с войны́ пришёл и устро́ился там рабо́тать-та, а пото́м прие́хал в дере́вню тут.

Пое́хали че́рез весь Эго́лск, а пото́м там ещё мгла кака́я-то, у меня́ во мгле ещё пися́т рубле́й вы́тащили, и де́нег-то не́ было. А пошла́ в буфе́т, был, был, ведь чё-нибудь пое́сти, дак карма́н был изнутри́, и я брала́, э́тот, де́ньги-те, и тут, ви́дно.

Мы спа́ли на пола́тях, а внизу́ под пола́тями дак деревя́нной крова́ти была́ у те́ти с ма́мой, а мы всё на пола́тях. Мно́го бы́ло нас, те́тя Шу́ра у нас жила́, и матра́сов бы́ли соло́менные, поду́шка у кого́ была́, у кого́ и фуфа́йка кака́я-нибу́дь.

Ку́хня, ну ку́хня хошь пуша́й как и здесь, окно́ одно́ бы́ло, окно́, а тут э́то ме́сто бы́ло, а двери́ не́ было. Карто́шку вари́ли, и скоти́на была́, а тепе́рь я совсе́м-то была́ моло́денькая, пока́ ещё ни ходи́ла молоти́ть-то, а пе́чку топи́ла.

Была́ пока́ пасту́х не вы́гонит, а пасту́х у нас пойде́т: «А вы дои́те коро́в». Три раз ска́жет, а обра́тно идёт в дере́вню-то и говори́т: «Подои́ли ли коро́в, подои́ли ли коро́в?», а пото́м всё со свои́х дворо́в выпуска́ют скота́, и пасту́х угоня́ет их.

Проду́кты храни́лись, карто́шка храни́лась по́д полом, по́дпол у нас большо́й был. Всё э́то до́ма открыва́лось, западня́ называ́лась. Э́ту до́ску поды́мешь, карто́шка там была́, а э́то был анба́р отде́льно, в анба́ре там мя́со храни́ли. Поросёнка отреза́ли, ра́ньше не́ было тушёнки, свини́ны там, ко́нюшка, и если кого́ ре́зали, то то́же са́мое, и там была́, ма́ло ли вот, мука́. Засе́ки бы́ли и таки́е вот. В одно́м засе́ке ржана́я мука́, во второ́м пшани́чная, овся́ная, блины́ всё пекли́.

Пе́рвый дом я расска́зывала, и второ́й дом почти́ тако́й же, и пола́ти та́кже бы́ли, и по́дпол так же, и така́я же западня́ была́. Пе́чки ру́сские, и пе́чки-то таки́е, вот э́то вро́де лежа́нки, а у нас пони́же то́лько по это ме́сто. Таки́е пе́чки и бы́ли.

И э́тот-то, когда́ уе́хал, на фронт-то взя́ли тётю, пийся́т годо́в бы́ло, и то взя́ли, а я в то вре́мя была́ в санато́рии, вот два́дцать второ́е ию́ня ро́вно в четы́ре часа́ Ки́ев бомби́ли, и нам объяви́ли, что начала́сь война́. И вот с Во́логды бы́ли, с Череповца́ отку́да бы́ли, все, э́това, пове́стки вот вызыва́ли, а миня́ вызыва́ли в конто́ру, вы́звали в конто́ру и попроси́ли рабо́тать.

И у нас была́ ба́ня, насто́лько тёплая ба́ня, а у нас вот попро́были, там всегда́ на полу́ сиде́ли и мы́лись. Поло́к был, и на полу́ сиде́ли, о́чень тёплая ба́ня. И ря́дом у нас, э́тот, ну как назва́ть то, река́, или чё прохо́дит вода́-то, Чёрного о́зера, прохо́дит вода́ да ря́дышком была́, и дворовска́я смотре́ла, чи́стила самова́р и упусти́ла кран, её так ма́тушка исстега́ла, так исстега́ла, ей бы́ло и на жо́пу ни се́сти, вот как. Мы с э́того коло́дца, коло́дец тут был ря́дом да, вози́ли во́ду, если не на дрови́шках, дак на коромы́сло, бы́ло тако́е коромы́сло, и на рука́х тако́е.

И дрова́ тут вы́ложим, и вот э́то по-чёрному называ́ется, у нас не́ту пе́чки. У нас как войдёшь, был тако́й коридо́р тут, дрова́ носи́ли ещё, пото́м туда́ в сторо́нку вро́де как тут поросёнка у нас бы́ло, Э́ля. Пото́м тут тако́й двор большо́й, тут стоя́ла коро́ва, коро́ва да и нетелеся <удар.?> была́. Пото́м опя́ть два, две перегоро́дки, в одно́й перегоро́дке ло́шадь стоя́ла, в друго́й перегоро́дке о́вцы стоя́ли. Вот э́то всё дворо́м ко́нчится, а ку́ры тут ещё бы́ли, в сара́е, сара́й тако́й был большо́й, и одно́ вре́мя бы́ло вро́де моста́. На лошаде́й се́но вози́ли, ски́дывали.

В огоро́де у нас был вот парни́к называ́лся, вот э́тот парни́к, а пото́м гря́дки. На гря́дки се́яли тогда́ у нас, у нас о́чень мно́го росло́ лу́ку, мы да́же за мя́со лу́ком рассчи́тывались. Пото́м я́блонь дак одна́ то́лько была́, две бы́ли черёмухи, черёмухи мно́го бы́ло, они́ стоя́ли-то редкова́то, и видь я была́ моло́денькая. Двою́родный брат придёт, я на свое́й-то я́блоне, на свое́й-то черёмухе на э́ту перема́хивает. А мне не перемахну́ть, мне на́до слезть и обра́тно по э́той ле́зти дак, он пока́ всю хоро́шую чере́муху оберёт, а я до́ма так одна́ была́.