«Родила́сь я в два́дцать восьмо́м году́…»

Родила́сь я в два́дцать восьмо́м году́. Сейча́с мне восьмидеся́тый год. Пошла́ я рабо́тать в соро́к второ́м, то́лько ко́нчила четы́ре кла́сса. Ра́ньше с девяти́ ходи́ли в шко́лу, четы́рнадцать—трина́дцать мне лет бы́ло. Я родила́сь в дере́вне Острецо́во. Вот она́, ма́ленькая дереву́шка: три до́мика от автоста́нции на го́роцке.

От на́шей автоста́нции Нико́льской был у нас организа́ция «Севкуста́рь». Мы рабо́тали и выпуска́ли домино́. Пили́ли са́ми баба́шечки, таки́е бы́ли бруски́. И мы верте́ли в се́мьдесят пудо́у колесо́. Эле́ктро нам помога́ло. Же́нщина пили́ла бруски́, домина́ски-то. Мы пото́м э́ти домина́ски шку́рили на шку́рке, гла́дкими де́лали. Завсе́ницы-то э́ти все мы отшку́рим. С пилы́-то да не гла́дко идёт. Отшку́рим э́ти все опи́лки-то от домина́ски, отшку́рим мы их, а пото́м отдаём под пресс. Там де́лает прём ды́рочки, начина́я с пу́сто, и на э́той вот домина́ске был штамп. Вот э́ти ды́рочки проде́лают, и мы э́то домино́ посыла́ли на фронт.

Мы выпуска́ли домино́ вы́сшего ка́чества, потому́ что мы на со́весть рабо́тали, а не на при́быль, как сейча́с. А робя́та-то на фро́нте хоть проигра́ют, а ведь мы и не зна́ли, куда́ на́ше домино́-то и пошлю́т. Нам ведь э́того не говори́ли дак, да и нам э́то не интере́сно бы́ло. Война́-то шла, дак для страны́ стара́лись, для побе́ды. Мно́го за свою́ жизнь мы порабо́тали, на наш век хвати́ло ли́ха, что по́жили. Спаси́, Го́споди, сохрани́.