«Тётя помога́ла ма́ме воспи́тывать…»

Тётя помога́ла ма́ме воспи́тывать. Ма́ме одно́й бы не воспита́ть, она́ была́ така́я до нас, не сказа́ть. Тётя была́ Ду́ня, так вот, она́ помога́ла воспи́тывать. Ба́ушка приготовля́ла пи́щу, всё ро́стила, чево́ в огоро́де то́лько у ма́мы не было, даже ды́ни ма́ма ро́стила. Интере́сная была́, вот така́я была́, робо́тала, была́ гра́мотная, не как я – четы́ре кла́сса тогда ещё. Ей вот ско́лько уже́ лет, она́ уже́ умерла́, мне девено́сти, она́ умерла́, забы́ла в како́м году́. Когда ма́ма умерла́, в тот гот Бре́жнев у́мер. Как раз я е́хала в Во́логду с похоро́н, прие́хала, как раз Бре́жнев у́мер. Да, в во́семьдесят второ́м году́ ей бы́ло девено́сто лет. Так ви́дно, и я в ма́му. А я и сеча́с уже́ согла́сна, а нечо́ нехорошо́, што я до́лго живу́. А заче́м до́лго жить? Я и ба́бушкам всем говорю́, что не зави́дуйте мне, што я до́лго живу́, хорошо́, што могу́ я ещё всё сама́. Вы зна́ете, вчера́ всё настера́ла, не могу́ дожде́ца, когда ещё кто прие́дет – всё настера́ю, всё намо́ю. То́лько што половику́ не могу́ трести́, ру́ки не поднима́ются. Пять лет паха́ла я войну́ – почему́ я до́лго и живу́.

Зна́ете, што на́до ку́шать всё, што предо́ца, не как ны́нче дете́й воспи́тываете, непра́вильно, они́ и не хо́чут, а всё в рот пеха́ете, всё равно́. У меня́ до́чки таки́е, де́вочка не хо́чет нека́к, а они́ ей́ в рот пеха́ют. Ра́зве я бы так ста́ла! Вну́ков я воспи́тывала, у меня́ двена́цать, а шесть вме́сте воспи́тывались. Я неково́ так. Испеку́ блино́в таку́ю стопу́, усажу́ всех. Две коро́вы бы́ло, смета́ны поста́влю или чево́ ли, они́ и са́ми накла́дывают. Все хоте́ли, вдруг одна́ де́вочка из Во́логды-от ста́ршей до́чки гледи́т на все́х и сама́ ста́нет, и ест, и бу́дут все е́сти, и одново́ так же на́до воспи́тывать: захо́чет пое́сть – и вот они́ и прие́дут. Ма́тери смо́трят: все едя́т, навора́чивают по́лные ло́жки.